Когда мы переехали на новую квартиру, труднее всего было привыкнуть к тому ,что среди выгуливающих собак людей не было ни одного знакомого. Альме не нравились новые собаки, и играть она предпочитала со мной, поэтому завести знакомство не удавалось, и мы гуляли ,не вливаясь в дружную компанию играющих собак. И почти сразу моё внимание привлекла странная пара, гулявшая, как и мы, отдельно.

Это был маленький ,сухой ,ещё крепкий ,державшийся очень прямо ,старичок, рядом с которым не спеша ,мягко рысила очень красивая немецкая овчарка. Я ни разу не видела, чтобы старичок занимался с ней, но с первого взгляда было ясно, что между человеком и собакой достигнута та степень взаимопонимания, когда слова и команды уже почти не нужны. Овчарка буквально ловила каждый взгляд хозяина, словно старалась угадать, что он захочет в следующую минуту, но без тени раболепства. Просто для неё высшим собачьим счастьем было сделать что- то для любимого человека. Старичок разговаривал с собакой спокойным и ровным голосом, только очень чётко выговаривая слова, как с другом, который и без внешнего проявления эмоций поймёт ,что у тебя на душе.

Старичок почти никогда не останавливался поговорить с собачниками, никто ничего про эту пару не знал, а сама я из-за подлой подростковой застенчивости не решалась к ним подойти. Но ,собираясь в школу, часто наблюдала в окно ,как они прогуливаются в нашем большом, заросшем упругим спорышем дворе. Они нравились мне всё больше и больше, и ужасно хотелось познакомиться с ними поближе. Но вот однажды тёплым осенним днём , в трепетном золоте листьев дедушка с овчаркой показались на пустыре и неожиданно сами подошли к нам с Альмой . Старичок отпустил Юнту ,как ,оказалось ,звали овчарку, но собака не уходила далеко ,всё время держалась рядом. Задав дедушке пару вопросов ,я вдруг поняла ,почему он избегает общества собачников. Он был почти глухой. И ужасно этого стеснялся. Юнта заменяла ему уши: звала к телефону, привлекала внимание ,если звонили в дверь, на улице предупреждала об опасности. И всё- по собственной инициативе, её учили только необходимым для городской собаки командам.

А сам дедушка Георгий Алексеевич много лет работал в милиции с собаками. Да на задержании контузило его ,он почти потерял слух ,и до самой пенсии выращивал и воспитывал служебных щенков. И ,когда совсем у него сил не стало, его проводили на пенсию, подарив на прощание щенка овчарки- вот эту самую Юнту. Жили они совсем одни, родных у Георгия Алексеевича не было. Может быть ,поэтому он неожиданно привязался ко мне ( я изо всех сил старалась не замечать его глухоты) ,и теперь на прогулках мы подолгу беседовали ,пока наши собаки играли. Дедушка рассказывал про дрессировку, какие разные бывают характеры у собак, про смешные проделки щенков. Но никогда- про преступников. Он считал ,что девочке не нужно знать подробностей мужской работы. От такой его заботы веяло рыцарским благородством, и в его присутствии я всегда чувствовала себя немножко леди. Иногда Юнта приносила мне палочку, и никогда не забуду ,как сжималось горло от удивления и счастья: тебе доверяет, как другу, такое прекрасное ,умное и сильное животное, ловит каждое твоё движение.

Прошло два года. Морда Юнты начала быстро седеть, черты заострились, хотя движения оставались такими же мягкими и свободными. Но однажды я её не узнала. По двору мелкими неуверенными шажками семенила за Георгием Алексеевичем понурая сгорбленная собака. Гордый дедушка опять замкнулся , избегал разговоров, и только через несколько месяцев я узнала их печальную историю. Всех собак нашего района бесплатно прививали от бешенства. После этого сразу несколько собак заболели гепатитом. Среди них была и Юнта. На последние деньги дедушка покупал редкие дорогие лекарства, и сумел выходить собаку, хотя остальные заболевшие погибли. Но Юнта ослепла.

Этот неожиданный удар очень подкосил Георгия Алексеевича. Он осунулся, постарел, но теперь казалось ,что они с Юнтой живут только друг другом и друг для друга. Они гуляли прежними маршрутами, со временем Юнта даже стала тихонько бежать чуть впереди, и только Георгий Алексеевич спокойно предупреждал: «Тихо, Юнта, впереди яма», «Юнта, бревно»- и собака ,опустив морду, ощупывала вибриссами препятствие и осторожно обходила. Но на любой резкий или незнакомый звук она останавливалась, и, повернув к хозяину слепую морду, ждала знакомое «Хорошо ,Юнта ,я понял»Тогда она ,понюхав воздух, чтобы убедиться ,что её любимому дедушке ничего не угрожает, шла дальше. Теперь старый милиционер заменял собаке глаза, а она ему –слух .

Когда они отдыхали ,или дедушка останавливался, чтобы с кем-нибудь поздороваться, Юнта подсовывала седую голову ему под ладонь, и так ждала ,когда они снова пойдут. Но маршрут их всё больше и больше сокращался. Овчарка начала двигаться с видимым усилием. Дедушке объяснили в ветеринарке ,что собака старая и у неё развивается артроз. Юнта старалась теперь не отходить от Георгия Алексеевича, она изо всех сил СЛУЖИЛА ему, и, казалось, мысли его читала. Однажды, тёплым осенним днём, в золоте листьев, мы встретились у нашего дома. Дедушка остановился ,чтобы поздороваться. Овчарка с трудом подошла, подсунув ,по привычке голову под тёмную сморщенную родную руку. И вдруг дедушка хрипло прошептал: «Юнта- Юнта ,что я без тебя буду делать?!» Он торопливо отвернулся ,чтобы я не видела его слёз. Собака попробовала встать на задние лапы, но не смогла ,и принялась отчаянно лизать руку хозяина. «Пойдём, пойдём ,Юнта!»- и два сутулых силуэта тихо растворились в светлой осенней дымке.

Больше я их не видела. От соседей Георгия Алексеевича я узнала, что Юнта умерла на следующий день. Через месяц соседи, приносившие ему хлеб, рассказали ,что заслуженный милиционер, ветеран войны, орденоносец, он умер ,сжимая в руке ошейник Юнты.